Приди же ко мне любимая тетя

	Gillian Anderson	Амелия Эпсон Возраст: 43-47 лет Род деятельности: налоговый инспектор, заместитель управляющего банком - нечто солидное и ответсвтенное Кем является: тетей по отцовской линии Связь со мной: гостевая и лс
	Обрывки воспоминаний, что знаю о тебе
	У тебя нет родных детей - так распорядилась судьба, но для меня ты - та мама, которую я потеряла в  12 лет. Всё, к чему я стремилась, чего добивалась - плоды твоих трудов. Ты сделала меня сильной и понимающей. Ты не читала мне сказки и мы не жарили зефир по ночам у костра на лужайке перед домом. Но ты любила меня крепко и нежно, так кажется, умеешь любить только ты. Ты стала вдовой когда я окончила школу, но мне показалась, что это не было настоящей потерей для тебя. Дядя Эштон и ты были скорее союзниками, соратниками, но не любящими людьми, к тому времени уже нет. Его подстрелили грабители, когда он сопровождал машину инкасации. Сейчас у тебя сложное время. Я не пытаюсь лезть со своей ученой степенью, но я точно знаю, что тебе страшно и если бы не один человек, я пожалуй, плюнула бы на все, и вернулась в твой дом, чтобы поддержать, чтобы обнять тебя за плечи и сказать, что все будет хорошо, как ты делала для меня когда-то. Но в твоей жизни есть Фрэнк, лучший друг, бывший рядом и любивший тебя на протяжении 15 лет,и спасибо ему за это...
	Требования и пожелания
	не пугайтесь брать персонажа и развивать его. Если не пожелаете развивать драму тяжелого заболевания, то скоро чудесным образом можете излечиться,  а я буду рядом, чтобы снабдить Вас графикой, компанией и безграничной любовью. Смена внещности нежелательна, остальное -от имени, до места работы - велком вашей фантазии, у меня только костяк.
	Письмо может о многом рассказать
	пост And I am feeling so small. It was over my head I know nothing at all. заседание попечительского совета длилось около трех часов. Меня пригласили только на пятнадцатиминутное обсуждение, чтобы я слово в слово подтвердила диагноз, поставленный 7-летней Люси Мориц и записанный в её личное дело. "Прогрессирующая антропофобия, на фоне гипер опеки и необоснованной жестокости, якобы оправданной дисциплинарными методами". Проще говоря, когда девочка оказывалась вне стен пансиона нормой для неё становились беспочвенные телесные наказания, и более чем пристальная опека отца. Люси с рождения была лишена материнской заботы, как было известно всем служащим пансиона, женщина умерла в послеродовой горячке от заражения крови. Мне казался такой диагноз чем-то из средневековых варварских заключений бессильных медиков, которые кроме касторки и кровопускания не знали ни единого лекарства, способного помочь матери пережить тяжелые роды. С Люси было легко общаться, она быстро шла на контакт и лишь на третьем или четвертом посещении эта открытость и дружелюбие вызвали во мне сомнения. Дальше больше, оказалось, что вся эта жизнерадостная открытость вовсе и не была свойственная 7-летней замкнутой девочке, считающей себя виновной во всех смертных грехах. Социофобия так надежно была укрыта за настоятельным добродушием, что я  едва не просмотрела девочку. Спустя еще два сеанса, то, что я узнала заставило мой желудок сжаться в болезненном спазме. Это было мерзко, жестоко и унизительно, мне казалось я лично присутствую в комнате, когда Люси говорила об отце, о её "никчемном поведении" и "заслуженном порицании". Этот мерзавец порол собственную дочь розгами, как будто не было двух веков эволюции воспитания и родители верили, что разумное поведении и нормы морали можно в ребенка попросту "вбить". Я психотерапевт, но здесь, в пансионе, я скорее выполняла функции психолога, потому как с подобной проблемой консультантам обычно работать не приходится. Когнитивные расстройства - это другое. За последние 3 с половиной года я слышала и видела многое, но случай Морицев был вопиющим исключением. Я реалистка и даже веря в свои способности как врача, решила предпринять единственно верный шаг. Я поставила в известность директрису и попечительский совет. Месяц назад началось внутреннее разбирательство. Это был почти суд Линча, с допросами и свидетелями.С заключением эксперта в моём лице и обвиняемым в лице Алана Морица - отца Люси. Он был успешным брокером, хватким и довольно именитым в сведущих кругах. Я не знала о нем ничего, кроме того, что этот мешок с деньгами избивал свою семилетнюю дочь - больной ублюдок. Я не хотела, чтобы до конца всей этой неразберихи Люси была вынуждена подвергаться какому-либо давлению, и слава Богу, решено было опрашивать её вне общей процедуры. Сам факт того, что в пансионе для девочек проводится едва ли не судебный процесс со всеми полагающимися участниками угнетал. Но сегодня эта эпопея наконец окончилась. Люси было решено оставить в пансионе на полном содержании, а в полицию и органы опеки отправится заявление с просьбой рассмотреть дееспособность мистера Морица и его возможность осуществлять дальнейшую опеку над дочерью. В том ключе, у толстосума даже со всеми связями не было шансов. Мне дышалось легче, тугой, горький комок, сидевший в горле в течении всех трех часов исчез, как впрочем и силы. Ощущение было такое, будто я помогла пришвартовать Титаник. Я решила пройтись пешком до своей квартиры - это пять кварталов, но ничто сейчас не могло меня заставить сесть за руль. Странно, но вот я  - лишившаяся в одночасье самых близких людей и на 1/17 часть не была столь подавлена опекой тетки, как Люси деспотизмом родного отца, какая странная штука жизнь. Пройдя больше пол пути, я достала из кармана мобильник. Так хотелось позвонить Джону, услышать его голос, он бы сказал что-то вроде "Отстрелялась? Всех девчонок научила жизнь любить" или что-нибудь в этом ключе, но, кажется, сегодня у него была какая-то встреча с налоговиками, мой татуированный бородач вряд ли оценит вмешательство в столь рутинный и ненавистный ему процесс. "Соскучилась жутко, иду домой, хочу вина и шоколадку" смайлик сердечком, по-девчоночьи увенчал мою смс. ОТПРАВЛЕНО. Загорелось на табло и в это же мгновение я почувствовала болезненный толчок в спину. Асфальт ужасающе быстро приближался к лицу, но я успела выбросить вперед руки и приземлилась на локти и колени, болезненно стукнувшись чашечками о землю. Я не успела подняться или оглянуться, чья то рука схватила меня за волосы и буквально подбросила в вертикальное положение. Какого черта я вобще пошла пешком...дворами! - Нагулялась?..что же вы такие дотошные защитнички...ничего то святого у Вас нет...и справедливости от вас не дождешься, и лезет в чужую семью со своими порядками!!! Ну ничего, я вмиг поправлю дело, хотя бы одной сукой станет меньше - он с присвистом говорил мне все это на ухо, омерзительно гулко дыша в шею. - Я вас всех под корень, за то, что девочку омою вздумали отобрать, и ты первая...мразь - я ничего не успела сказать, он развернул меня к себе лицом и толкнул вперед. Я увидела искаженное яростью лицо Алана Морица, вот наверно именно такую гримасу и наблюдала Люси во время приступов "отцовской заботы,  а потом все перекрыла яркая вспышка, явившаяся из темной прогалины его рукава. Оглушающий хлопок и снова резкий толчок, только на этот раз в живот - тонкий, горячий, будто раскаленная игла. На секунду, или меньше того я успеваю подумать, что все это были пустые угрозы, бравада, мой обидчик крикнет что-нибудь грязное и обидное и скроется, а я смогу выдохнуть и добежать до ближайшей парадной, чтобы позвонить Джону и умчаться до мой. Но в следующий миг я понимаю, что не могу пошевелиться. Но он исчезает, а я так и не могу шевельнуться. Я понимаю, что надо взять мобильный вызвать скорую, набрать 911, я все понимаю, но вместо того,чтобы совершить последовательность действий, я медленно оседаю на землю. <Больнобольнобольнобольнобольно> <Божемойэтонеможетбытьправдойтольконетакстрашноглупо> Как же мне больно - кажется я говорю это вслух, кровь течет из уголка рта и я чувствую запах асфальта. Мобильник прямо перед моим лицом загорается оповещая "Сообщение от "Джонни"" а дальше как всегда три кнопки *прочесть*набрать абонента*сбросить перепачканный чем-то липким палец касается экрана, я не слышу идут ли гудки, короткий щелчок и я хриплю - Джонни помоги, я ранена на Парковой...пожалуйста...больно - атеистка, я молюсь, чтобы по ту сторону был Джон, а не дама с предложением оставить сообщение, но я ничего не слышу пульс в висках, боль в животе. Толькодышатьтолькодышатьтолькодышать - повторяю я, пока сумерки не превращаются в непроглядную ночь.т